Начало тут: Часть 1. https://www.tourister.ru/responses/id_798
Часть 2. https://www.tourister.ru/responses/id_800
То, что трех дней на знакомство с Амстердамом — ужасающе мало, мы осознали практически сразу. Поэтому вся наша «обязательная музейная программа» волевым решением была сокращена практически до минимума. Рийксмузеум — в сторону. Морской музей — в сторону.
Мадам Тюссо — в сторону.
Все «горячие» заведения, типа музеев марихуаны и секса — в сторону. Как говорится, до следующих встреч. Потому что ну никак не успеваем. Потому что куда-то бежать в Амстердаме совершенно не представляется возможным. Потому что каждый дом, каждый переулок и каждая улица — сами по себе будто экспонаты музея. Потому что пройдешь, скользнув взглядом — и далеко не факт, что удастся вернуться… Впрочем, в первый день мы еще пытались целеустремленно двигаться по нужному нам азимуту. Причина была уважительная — нас ждал Художник.
Я уже несколько раз честно признавался — в живописи я ничего не понимаю. Точнее — не могу рассуждать о ней с должной долей квалификации. Вот о музыке — сколько угодно. Здесь я не перепутаю скрипичный ключ с басовым, твердо знаю, чем диез отличается от бемоля, ларго от аллегретто, и в курсе, что вольта — это не только страна, которая верхняя, но еще и аббревиатура, использующаяся для обозначения повторяющейся части в музыкальном произведении. А живопись воспринимаю только с точки зрения «нравится-не нравится», и вообще отношусь спокойно, за редким исключением. Уступая в данной области лидерство Рите и всецело полагаясь на ее пристрастия.
Винсент Ван Гог — фигура, о которой в среде знатоков живописи бытуют крайне противоречивые мнения. Кто-то считает его судьбу трагической, кто то, напротив, полагает, что бытующее «каноническое» представление о художнике, наиболее полно отраженное в книге Ирвинга Стоуна «Жажда жизни» — не более, чем рекламный трюк, придуманный по смерти, и призванный успешно продать картины художника. Одни почитают рыжего голландца безумным гением, другие — расчетливым мастером, не заслуживающим большей части всей посмертной шумихи вокруг его имени и творчества… Что до меня — переступая порог музея Ван Гога, где представлено самое количественно полное собрание его картин, я не знал о его творчестве и судьбе практически ничего, знакомясь с наследием художника абсолютно с чистого листа. Растиражированные везде, где ни попадя «Подсолнухи» можно не считать, да не особенно они мне нравятся…
Ему было суждено прожить всего 37 лет. Прожить так мало, и успеть так много. Ему довелось побывать и продавцом картин в Париже и Лондоне, и проповедником в шахтерском городке на юге Бельгии. Его аскетизм в те годы пугал даже видавших всякое католических священников. Он родился в достаточно состоятельной семье, и мог бы всю жизнь ни в чем не нуждаться, но характер бунтаря-одиночки, казалось, отрицал саму возможность существования в благополучном кругу. Он искал любви, но чаще бывал отвергнут, нежели обласкан. Он хотел признания, но находил больше недоумение, чем понимание. Он жаждал дружбы и разочаровывался в ней, всю жизнь балансируя на грани рая и ада. Он сходился с собратьями — художниками и бежал их, не в силах долго выносить соприкосновение с родственными, казалось бы, душами. И только родной брат всю жизнь был его ангелом-хранителем и наперсником, всегда давая ему то немногое, о чем он просил — кров и деньги на краски и холсты. Их письма друг другу изданы ныне отдельной книгой, являя трогательный памятник практически вымершему эпистолярному жанру.
Он взял в руки кисть в возрасте 27лет, за невозможно короткие сроки пройдя путь от ученика и последователя гаагской школы реалистичного портрета, через импрессионизм, к собственному уникальному видению мира. Его картины, как оказалось, страшно проигрывают в виде репродукций. Его вольные, отрывистые мазки кажутся почти скульптурными, будто вырезанными из какого-то очень податливого материала. Его картины объемны, их неудержимо хочется потрогать руками, и кажется, что они будут — живые и теплые. А еще появляется мысль о невозможности человеческого их происхождения. Вдумайтесь…
Он рисовал менее 10-ти лет. И из-под его кисти за это короткое время вышло более 800 работ. Это не считая огромного количества эскизов (в проработке сюжетов и приемов он был очень педантичен), офортов и графики. У многих его самых знаменитых картин — например, у «Ирисов» — множество вариантов. Больше всего он написал за два своих «парижских» года — более 260-ти холстов. А под конец земного своего существования он и вовсе рисовал «картину за один сеанс», за 80 дней создав 80 полотен. Как это возможно?
Многие считают, что он сошел с ума. Кто-то полагает, что его убил абсент, кто-то грешит на эпилепсию… Как хотите, а у меня свое мнение. Дилетантсткое, но свое. Мне кажется, что ни один человеческий разум не в силах выдержать откровения такой силы. Что-то двигало рукой художника все последние годы, что-то невероятное сжигало его изнутри, подчинив своей непостижимой воле, заставляя отринуть всё земное, будто нашептывая на ухо,- «Времени… На то, чтобы сказать всё, у нас не хватает времени." Его картины не отличаются детализированностью, да и не стояло перед ним такой цели. Он выплескивал на холсты и бумагу — жизнь, судьбу, одиночество, красоту окружающего, переосмысленную глубинами подсознания…
Его картины не оставляли равнодушным никого, становясь причиной то восхищения, то скандала. Те, кто при жизни почитал его за гения — не имели средств их купить, для большинства же его творчество было непонятной мазней. При жизни ему удалось продать лишь одну работу — «Красные виноградники в Арле». Он не встретился со своей славой, разминувшись на дни. Да и не слава ему была нужна — невозможность делиться счастьем познания, своим миром, с миром людей, — вот, наверное, истинная причина его депрессий и его ухода.
